– Вкусные салаты, кто вам готовил? – шевелила она красными помидорами.
– Любимая женщина, – ответил я, оторвав взгляд от несколько раз уже прочитанного смс от Оксаны.
– Ваша жена? – продолжила она допрос. – Я не заметила кольца на вашей руке. И как? Вы же приезжали в командировку!
– Приехал в командировку, – улыбнулся я. А встретил свою судьбу.
Лежащий наверху студент стрельнул на меня взглядом.
– Интересно. Неужели у вас нет девушек?
– Есть, но они не моя судьба, – отвечал я, всем видом показывая, что говорить мне об этом не хочется.
– Вы извините за мое любопытство, но мне ужасно интересно… И что с вашей судьбой, осталась в Тыве? Почему не уехала с вами?
– Потому что мы решили, что я должен остаться там.
– В Туве?! – удивилась она и изобразила на лице некое подобие ухмылки. – Что там делать среди этих… Тувинцев. Там нищета.
– То же что и среди европейцев, славян, африканцев и даже марсиан. Жить. А богатство и обеспеченность меня интересует мало.
– По вам не скажешь.
– Чего? – не понял я.
– Что вы не обеспечен, и вас это мало тревожит.
– Это иллюзия. В действительности я не могу назвать себя обеспеченным, но, конечно, на кусок хлеба мне хватает. А большего мне и не требуется.
– Ну как же, без денег плохо.
– С ними я уверен, еще хуже.
– Если судить по жизни олигархов, им далеко не плохо.
– И это ни что иное как иллюзия беззаботности, раскрученная медиа, чтобы мы все слепо следовали по их правильному, успешному или даже счастливому пути.
– Как интересно, – выпускали слова ее помидоры. Но мне было не интересно смотреть в ее Библию с размытым текстом, в которой давным-давно нет ни одной главы или заповеди. В ней есть жизнь ее подруг, соседей, знакомых, олигархов, к жизни которой она стремилась всем своим естеством, при этом, не прилагая даже малейших усилий для осуществления мечты. В ней я видел тысячи грязных, чистых, разных трусов и моя жизнь стала очередными трусами, крутящимися в ее внутреннем барабане, и готовые в любую удобную минуту переместится с насмешкой в другой такой же барабан человеческих пересудов.
До позднего вечера я был послушным слушателем, и лишь однажды наш «разговор» прервался долгожданным звонком Оксаны. Грустным и усталым голосом она пожелала мне приятных снов, звонко чмокнула меня, попросив позвонить утром.
Наталья, сидевшая напротив, и весь вечер не отводившая от меня взгляда – женщина сожаление. Она сожалела о медицинском факультете, о том, что в далеком девяносто восьмом не поверила одному знакомому, как она выразилась: «вращающимся на верхах» и не перевела все сбережения в доллары. Сожалела, что мужья у подруг, в отличие от ее супруга, понимают и умеют приумножить денежные средства, а ее «Тюха Матюха», так она и сказала, ничего не знает кроме машин и футбола. А надо было всего то! Скупить лом золота и приумножить семейный капитал. Господи, что она несла!
Я представил ее замученного мужа. Она стерла в нем все. Согнула его, возможно, когда-то крепкий внутренний стержень, подавила в нем волю, заставила считать себя ничтожеством, убила в нем мужчину, превратив его в пустое место. И теперь существование этого пустого места «без Натальи невозможно». Не знаю, как она остановила свое повествование, в это вмешался ни кто иной, как Господь Бог.
Я лежал под одеялом укачиваемый поездом, слушая убаюкивающий стук колесных пар. Тук-тук, тук-тук, тук-тук….
Сон подкрался незаметно, окутал меня, утащив в приятную темноту. Я даже не слышал, как ночью сошел наш молчаливый студент.
Меня разбудил бесцеремонный, нахальный смех Толяна. Именно так он и представился, протягивая мне, только открывшему глаза, шершавую руку. Я еще не мог в полной мере улавливать смысл его слов, но чувствовал заполнивший купе запах перегара, и увидел округленные не мигающие глаза Натальи. Он сел рядом с ней. Еще бы. Она только и успела поджать ноги, что его сильно развеселило.
– Вы меня извините, мадмуазель, можно узнать ваше имя, а то, что-то я с первого раза не уловил.
– Наталья, – как загипнотизированная отвечала она.
– Наталья, Наташа, – пропел он. – Знал я несколько Наташ, – засмеялся он, – но это не про вас, что-то вы какие-то сонные.
– А ты наблюдательный, Толян, – улыбаясь, сказал я.
– Еще бы, братишка, две компании в разведроте, надо полагать! – совершенно серьезно ответил он. – Память на имена у меня плохая, как тебя звать не запомнил?
– Коля.
– Значит, Колян!
– Значит, Колян, – вторил я ему.
Наталья, пребывающая в шоке от вихря, ворвавшегося в наше купе, молчала.
– А вы что, не пьете? За знакомство, сам Бог велел.
– Мы еще спим, ты ранее заметил.
– Да, да… Уже почти день на дворе, у меня тут коньячок имеется, – подмигнул он мне.
– Разрешите, я выйду, – наконец вымолвила Наталья.
– Конечно, – подскочил он.
Она быстро накинула куртку, взяла с собой полотенце, косметичку и вышла из купе.
– Колян, ты меня извини, – хмельными глазами он въедался в меня, – это что, твоя жена что ли?
– Нет, – улыбнулся я.
– я так и подумал, чуйка у меня сильная на заскучавшую дырочку. Как ни как за тридцать пять лет, три жены было, а подруг и ни счесть, я даже тещ натягивал.
– Не может быть, – засмеялся я.
– Вот тебе крест, – сказал он перекрестившись. – И знаешь, – продолжил он. – Давали фору дочерям, тетки за сорок знают цену стоячему херу. Ни эти сыкухи, буду, не буду, хочу, не хочу. Я привык брать не спрашивая. Был в армейке?