Дым. Поиск любви - Страница 57

– Значит, алым! И когда он прорастет в вас, вы почувствуете – рай здесь! И то, что без ЛЮБВИ – серое и быстротечное.

– Возможно, – тяжело вздохнула она, – я вас и понимаю. Но подобное было в моей жизни так давно, оставив после себя в сердце разбитые черепки… И теперь не о каких кустах речи идти не может.

– Я, все—таки, Наталья, уверен, вашего желания более чем достаточно, чтобы черепки исчезли и вы ощутили ее вновь.

– Пока, – улыбнулась она, – мне и без нее не плохо.

– Это пока… А может ваш путь именно такой. Возможно, вскоре вы утолите жажду плоти…

Она громко засмеялась, заставив меня замолчать.

– Николай, – смеясь, говорила она, – вы как священник.

– Приятнее на этот раз. Лучше чем сектант, но в действительности я, если судить по христианским канонам, большой грешник.

– А кто в наше время без греха?

– Да. Вы правы, таких мало, но уверен, такие люди живут среди нас.

– Не встречала. Так, – сказало она, встав. – Мы говорили, а я вас даже не покормила своим фирменным блюдом.

– И что это? – спросил я, наблюдая за тем, как она вынимает из пакета, что то в виде бруска, обернутого фольгой.

– Рулет. Вы не мусульманин? – улыбнулась она.

– Нет.

– И слава Богу.

Мы просидели еще несколько часов. Под ее пристальным взглядом я с удовольствием отправлял в рот тающие на языке кусочки рулета. Рассматривая пирамиду трусов, бережно выложенную ей на столике. Трусы ее подруг, знакомых наполнили купе затхлостью, она считает, что именно они, ее подруги, виноваты в том, что в ее жизни сложилось все так, как ей не хотелось. Я не отвечал, она и не требовала этого. Ей нужно было вывалить все, что накопилось в «барабане», чтобы хоть немного почувствовать себя свежее и легче. Видя усталость в моих глазах, она закончила с трусами, прибралась на столике и вышла из купе умываться перед сном. Толян еле слышно сопел. Пользуясь моментом, я позвонил Оксане.

– Аллеее, котик, – лился в меня ее радостный голос.

– Ты дома уже?

– Да. Минут сорок назад приехала, только покушала. Ну, что уши развесил, иди.

– Ты кому? Сережи?

– Сережи. Кому еще. Дядь Коль, привет! – услышал я его голос.

– Привет, Серега!

– Думаешь, он тебя услышал? – засмеялась она.

– Думаю, нет. Не хихикай. Привет передавай.

– Привет тебе. Все дуй наверх. Позвони, позвони. Сам говорит, завтра позвонит тебе.

– Мне самому надо было, что-то я не подумал.

– А ты что мне хихикать запрещаешь?

– Пока можешь хихикать. Расстояние чувствуется да?

– Ой, – звонко засмеялась она, – боюсь. Не смеши, котик. А ты что это, мне ни одного смс не написал?

– Потому что, это, я был занят.

Она смеялась.

– Чем это?

– С соседкой по купе общался.

– И че говорит?

– Оксан, перестань смешить меня.

– А че?

– А то! Как день прошел?

– Скучно, – ответила она с наигранной обидой. – И ты еще мне запрещаешь смеяться. А я радуюсь, что котик позвонил своей кошечке.

– Я тоже рад слышать тебя, любимая.

– Ну и о чем весь день говорили?

– О любви.

– Какой?

– Что ее бывает несколько видов?

– Нет.

– Вот о ней и говорили.

– Бе-бе-бе. Укусила бы тебя за жопу.

– В принципе, ничего не имею против этого, но думаю, покусал бы все—таки я свою самую красивую попочку.

– Так долго, – вздохнула она, – ждать твоей попочке, но попочка…. Что с ней будет, а я скучаю сильно, присильно.

– Я тоже кошечка, скоро приеду.

– Ты еще даже не доехал.

– Но я уже вступил в заключительный акт, после которого мы будем неразлучны и вечно вместе.

– Мы ждем тебя, котик! И очень сильно ЛЮБИМ, – трогала она мое сердце.

– Я вас тоже.

Мчался поезд, зацепив линию горизонта, скрывая от усталых глаз вечно радостное солнце. Сонные от осеннего холода насекомые, вдребезги разбивались о его ветровое стекло и разрезающую сумерки ярко светящую фару. Он нес меня к заключительному действию моего скучного, черно – белого фильма, с громким названием «жизнь». В нем, в этом фильме, было все и в то же время ничего по истине ценного. Все! За исключением самой ЖИЗНИ!

Утром следующего дня меня разбудил непонятный стук и шуршание. Я открыл глаза, и перед самым моим носом увидел припухшее лицо Толяна, лазающего под столиком.

– Толян, ты чего потерял? – шепотом спросил я.

– Умираю, – хрипел он в ответ, – надо опохмелиться. Вчера осталось что-нибудь?

Я даже не успел ответить ему.

– Ничего не осталось, – далеко не сонным голосом сказала Наталья.– Вылезь оттуда, сейчас заварю крепкого чая.

Странно, но Толян послушно вылез и сел у нее в ногах.

– Сейчас, я быстро, – встала она, накинула куртку и вышла из купе.

– Сильно плохо? – спросил я, вылезая из-под одеяла.

– Чаю попью, вообще сдохну.

– У меня есть средство, говорил мне знающий человек, с похмелья лучшего человечество еще не придумало.

– Ну, – жалобно смотрел он на меня.

– Подожди. Сейчас все будет, иди пока умойся хоть.

Он хотел возразить, но все—таки вышел из купе. Я достал пачку сока из сумки и вышел вслед за ним.

– Николай, куда это вы? – встретила меня Наталья, с тремя стаканами парящего чая.

– Я на секунду, давайте открою вам купе.

Я открыл ей дверь, пропуская внутрь.

– А где наш ветеран? – спросила она.

– Ушел в туалет, сейчас вернется.

– Пьяный бы оттуда он не вернулся.

– Возьму это под контроль, – сказал я, задвинув дверь.

Дверь в туалет была заперта, я дернул несколько раз ручку, громко позвав его по имени. Толян открыл дверь.