Дым. Поиск любви - Страница 49

– Страна онанистов, – взял он ложку.

– Я бы сказал больше, Земля.

– Кто на них, эти сиськи пялится, не могу представить их без бюстгальтера.

– А мне кажется, – улыбнулся я, – увлекательное зрелище. И вообще к ней и таким как она, какие могут быть претензии, они пихают то, что лезет. Такая публика у нас.

– Но тут конкретная пропаганда ****ства.

– Согласен, и живут еще миллионы разных форм этой пропаганды, и возможно только испытав ее на себе, человек способен решить, нужно ему это или нет.

– Если бы моя дражайшая супруга захотела испытать ****ства, наверно это была бы ее роковая ошибка… Но она не такая, – улыбнулся он, представляя ее светлый образ.

– Есть люди, кому по сути своей это не свойственно, но есть и те, кто жаждет разврата и ****ства. Хуже всего в этом это то, что многие не дают этим желаниям выплеснуться и не исключаю того, что в некоторых случаях, именно эти сдерживающие табу, вызывают разного рода патологии. Поэтому, если хочется ****ства, – улыбнулся я, – гуляй по полной! Главное не лгать себе, и не позиционировать себя тем, кем в действительности ты не являешься. Нужно быть собой!

Юра, можно сказать, округлил глаза, очевидно мое виденье вопроса о ****стве», его сознание воспринимать отказывалось.

– Колян, – нежно произнес он. – Понимаешь, женщина-матрица и что достанется тебе, когда в ней оставят отпечатки сотни мужчин. Ты считаешь глупостью то, что в старину девушки вступали в интимную связь только с тем, кто женился на них?

– Нет, не считаю, но….

– Постой, – прервал он меня. – Представь, какие будут дети после сотого хера? Я скажу, хер поймешь какие! И срань все то, что в формировании плода имеет значение генетика, химия, биология. Наши ученые ни хера еще не знают, и вообще все их формулы так далеки от нашей жизни. Конечно, если ты с невероятно, мегасильной энергетикой, типо Гумелевского пассионария, а те сто до тебя были мертвецами – субпассионарны, тогда, конечно, можно что-то изменить, но все равно в детях будет многое, что не присуще тебе.

– Юр, я и не говорил, что с удовольствием женился бы на той, о которых ты говоришь. Но если бы я любил, эти сто ***в отвалились бы под силой нашего чувства. А без любви знаешь, о детях речи быть не может.

– Ну да, – грустно согласился он, – но поверь мне любви недостаточно, чтобы из женщины вытеснить всех тех, кто оставил невидимый на первый взгляд информационный след. Женщина – мать всего, она – матрица. После того, хотя и эта мысль мне противна, как она выносила целостный плод не из сотен лиц и сознаний. Пусть утоляет плоть, если без этого она не

ет, но ДО – нельзя! Вот эти все людишки, половинки, четверти, трети и есть следствие того чем живут многие.

– И вообще, тебя что, этот вопрос так волнует?

– Колян, – вздохнул он, – дети растут, поэтому я думаю об этом.

– Для этого и есть Вы.

– Помимо нас еще есть глянец, инет, телевидение.

– Я уверен, у вас получиться научить их видеть не глянцевую, а настоящую жизнь.

– Настоящая жизнь страшная.

– Не твоя нынешняя.

– Была и та, что прежде.

– У кого ее не было? – улыбнулся я. – Если ты мужик, бунтарь – шишек на голове не избежать. Поэтому наша активная броня и существует для женщин и детей. Им не нужно знать о пакостях, кишащих вокруг, только ЛЮБОВЬ и ИСКРЕННОСТЬ! Вот что мы обязаны показать им, другого им знать не нужно, оно не настоящее.

– Живут, к сожалению, этим ненастоящим миллиарды.

– Пусть, жаль, конечно, но если не они сами, то кто в силах заставить их наконец проснуться? Многих и пришествие Христа не тронет, так что не парься, перекурил ты по ходу.

Он улыбнулся.

– Нееет, не докурил.

После обеда я с Юрой разбирали эскизы рекламы для сети по продажам оргтехники. Оржак с Оксаной вернулись около пяти.

– Коль, – говорила она, положив руки мне на плечи, – я домой, Оржак меня увезет, вы долго еще?

Я взглянул на Юру.

– Часок еще, – ответил он вместо меня.

– Ну, хорошо, я поехала, – и, наклонившись, прошептала мне в самое ухо, – у нас сегодня романтический ужин.

– Где? – спросил я.

– Дома, – ответила она.

– Ясно.

– Так что можешь не спешить, – уже громко говорила она. – Оржак, – позвала она.

– Вообще не спешить? – улыбаясь, спросил я, смотря ей в глаза.

Чуть прищурившись, она мне показала кулак.

– Понял, скоро буду.

Оржак пожал нам руки и вышел вслед за веселой Оксаной.

– Короче, – отодвинув клавиатуру и откинувшись на спинку стула, говорил Юра, – я сегодня сам все сделаю, а утром уже отдам тебе коробку сока. На месте будешь, выльешь и разорвешь пачку.

– Хорошо, – согласился я.

– Ну как тебе этот, – показал он один из ранее просмотренных эскизов.

– Думаю то, что надо.

– Значит, так тому и быть!

Темнело. Я вдыхал прохладный воздух, наблюдая за тем, как Юра эмоционально что-то объяснял пожилому охраннику. Тот в ответ не произнося и звука, понимающе кивал головой.

Наконец Юра пожал ему руку и сбежал вниз по лестнице, перескочив лужу, он выругался.

– Весь день, – говорил он, подойдя ко мне, – не видел что бы ты курил.

– Я не курю.

– Серьезно?! – удивился он.

– Вполне.

– Красавчик! – улыбнулся он. – Должны утром почистить эти стоки, лужа не реальная.

– Да, – согласился я. – Оксана с трудом ее пересекла.

– Ну что, поедем?

– Давай, – пожал я ему руку.

– Завтра утром увидимся, – сказал он и сел в машину.

Я ехал по заполненным машинами улицам Кызыла, слушая Tiesto. В цветочном магазине меня встретила все та же очаровательная девушка.